Криминальная демократия
Всем нам неприятно, но отрицать тоже нет смысла: государство у нас получилось довольно бесхребетным, его быстро могут прибрать к рукам нечистоплотные силы разных мастей. Как выразился недавно один из депутатов, "до 2010 года у нас было два государства - легитимное и криминальное, и народ за счет своих налогов содержал оба". Нынешняя власть обещает исправить положение. Дай бог, как говорится. Но вопрос все равно остается: как так случилось, что первое кыргызское суверенное, да еще и демократическое государство на заре третьего тысячелетия оказалось не только с криминальным душком, но и с сильно развитым новым видом эксплуатации - коррупцией?
Иерархия зеков
Как говорят философы, само государство вообще–то возникло в далекие времена на принципах бандократии. Шайка агрессивных грабителей нападала на соседей, облагала их данью, устанавливала свои порядки, кто сопротивлялся, тех уничтожали. С этого момента народ стал пахать и на себя, и на насильников–нахлебников. Потом появились свои бандократы, которые обещали народу защиту от чужеземных рэкетиров, но взамен тоже потребовали, чтобы обязанность кормить–поить собственных крышевателей стала долгом народа. Это было прообразом того, что нынче мы гордо называем "суверенным государством".
Говорят, что иерархия зеков, описанная во многих криминальных романах и в спецлитературе, тоже осталась с тех древнейших времен. На самом верху - пахан, рядом с ним "блатные", за ними идут по рангу "мужики", которые работают за себя и за этих воров. Есть еще и "чушки", "петухи", но они за людей вообще не воспринимаются.
Если посмотреть на иерархию современных государств, особенно тех, которые ряд интеллектуалов, например Джордж Сорос, прямо называют "режимом баронов–разбойников", можно увидеть, что она ушла не так уж далеко. Разница лишь в том, что "главвора" - его нынче принято называть президентом, премьер–министром в зависимости от формы политического режима - выбирают всенародно, потом он сам подбирает для себя команду - "блатных". Но "мужики" - налогоплательщики - пашут за себя и за этих нахлебников, которые еще и называют себя "слугами народа".
Это, конечно, очень грубое, пошлое сравнение, говорят философы, но оно в принципе верно. Более корректно выразил эту мысль известный экономист, лауреат Нобелевский премии Гэри Стэнли Беккер, говоря о том, что "если мы ликвидируем государство, мы ликвидируем коррупцию".
Когда мы негаданно и нежданно получили независимость, сразу же обнаружилось, что у нас слабое, неразвитое государство. Если им начинают править бездарные и безнравственные правители, быстро проявляется его изначально дикая суть. Умные люди еще в средние века говорили, что государство, лишенное нравственных начал, принципиально ничем не отличается от банды разбойников.
С нами так и случилось. "Паханы" устроили великий грабеж народного добра под названием "приватизация" и превратили людей в социальных манкуртов, которые до сих пор не знают, с кем себя идентифицировать - с рабочим классом, крестьянством, пролетариатом, плебcом, батраками или с кем–нибудь еще. А когда в обществе аномия, то есть распад нравственных норм, когда потеряны ценностные ориентации, когда всеобщее одичание, многим остается только один путь - перейти к криминальному образу жизни. Вот так и вернулся к нам исконно государствообразующий насильник: он стал грабить, воровать, нападать, даже убивать.
У нас образовались две прослойки - новая национальная буржуазия и новая национальная бюрократия. Согласно экспертным оценкам, по своему происхождению, способу получения доходов и уже нажитому имуществу оба эти слоя можно назвать криминальными. Первые кормили вторых подачками, а те принимали решения и законы в угоду первым. Многие специалисты уверены, что именно эти "воры при законе" или "над законом" стали побратимами "воров в законе".
Государство как ОПГ
Итогом дикой приватизации стало то, что страна получила государство такого типа, которое сильно напоминает ОПГ. В таком государстве трудно, практически невозможно отделить криминальные деяния от законных. Вспомним хотя бы "дело финансистов". Ведь все выглядело чинно и законно: первый президент потребовал для экстренных нужд государства $500 тысяч наличными, и эту сумму положили ему на стол. Но тот президент потом никак не мог вспомнить, было ли такое дело, и заявил, что это очередная попытка после 24 марта очернить его чистое имя.
Именно при первом президенте пошли разговоры о том, что криминал сращивается с властью. Наверху, как говорили тогда, уже сидела президентская "братва", "воры при законе", обогатившиеся в ходе массовой "прихватизации", с импозантным, солидным видом, всегда при галстуках и на сверхдорогих иномарках.
Потом в ней, в этой суверенной власти, была явная доля криминалитета. Это ведь он распространил на все ветви власти свою мораль, психологию и идеологию. Кто, скажем, установил блатные отношения в коридорах власти? Кто заразил судебную и правоохранительную систему рэкетирской пандемией? Кто провел в парламент сомнительных и безграмотных клептократов, нагло и хамски покупая голоса у избирателей? Все он.
Эта пещерная философия стала как бы краеугольным камнем кыргызского кумовского капитализма. Многие захотели разбогатеть за чужой счет, обманом, на халяву, с помощью властных полномочий. Если таковых не имеется, то силой. Апогеем оказались мартовские события 2005 года, которые отмечены массовым мародерством. Потом сами постмартовские власти, особенно ее исполнительная и законодательная ветви, очень долго никак не могли выяснить, кто из них честнее и белее. Оппозиционные депутаты тогдашнего созыва все время твердили, что "и в администрации президента, и в правительстве есть мафиозники, уголовники". Однако никаких конкретных имен не называли, просто говорили, что страна у нас маленькая и всем известно, кто какой поток контролирует и кто за счет народа обогащается.
На все эти нападки второй президент отвечал контробвинениями: "Прекратите нарушать закон, прекратите ведение легального и нелегального бизнеса, прекратите борьбу с конкурентами с помощью депутатских полномочий и спите спокойно". И тоже не назвал ни одного депутата, который был не в ладах с законом. Все разговоры о криминализации общества второй президент отметал как миф. "Все это было при прежней власти, когда этому способствовали переход к рынку, введение частной собственности и ослабление роли государства. Но сейчас нет основания для таких утверждений. Это не что иное, как попытка дискредитировать новую власть", - твердил он.
Такой вот, по видению второго президента, послушный, добросовестный криминал оказался у нас тогда: раньше он был, успел обнаглеть, но, как только власть поменялась, сразу притих и перешел в цивилизованные рамки. Однако после апрельских событий второй президент обозвал всех революционеров "мафиозниками", устроившими ему "вместе с уголовниками вооруженный мятеж".
У первого президента также свое видение на этот счет. Он неоднократно твердил, что именно криминал, еще точнее наркомафия, привела к власти постмартовских правителей, а во время его президентства "насильники не могли высовывать свой нос из норы, и были в стране покой и процветающая демократия". Однако общеизвестно, что и в мартовских, и в апрельских разборках первую скрипку играли бывшие соратники и того, и другого президента. Если все они "мафиозники", кто же тогда были сами бывшие - "крестными отцами"?
Кстати, народ фактически вынес свой вердикт в отношении бывших двух беглых правителей. Практически единодушно поддержано решение о лишении их почетного статуса экс–президентов.
Безымянная мафия
Между тем постапрельская власть тоже оказалась не такой уж белой и пушистой, как того хотели революционеры. Чего стоит только история вокруг бакиевских ячеек. О ней президент переходного периода предпочла вообще не говорить, зато сразу же после выборов нового корпуса депутатов она прямо заявила, что в парламент снова "вползли" преступные элементы. Ее слова подтвердил тогдашний генпрокурор страны, причем он утверждал, что речь идет о представителях настоящего криминального мира. Затем в ноябре прошлого года лидер фракции "Ата Мекен" также заявил, что эта "братва" есть не только в парламенте, но и в правительстве.
Но вот опять парадокс: ни из числа правительственных высокопоставленных особ, ни из числа депутатов никто до сих пор как криминал не задержан и не осужден. Просто говорят, что они есть, и все.
Все это вынуждает многих граждан задаться вопросом: что за государство и руководство у нас такие, которые знают в лицо нахалов, уголовников и мафиози, вползающих во власть, но не то что надеть на них наручники и отправить на нары, даже имена их не могут назвать?
Либо это сознательное укрывательство преступников на государственном уровне, либо обычный метод борьбы за ресурсы. В восьмиступенчатой шкале известного американского исследователя криминального мышления Гленна Уолтерса это называется "самооправданием", когда истинные виновники в попытках уйти от ответственности начинают обвинять других людей в тех же деяниях, что совершили сами. К этому методу частенько прибегают и политические группировки для победы над своими оппонентами, а также для прикрытия собственных промахов и, разумеется, для "запудривания мозгов" определенной части населения.
Если нынешняя власть хочет быть действительно честной, она сумеет изменить эту ситуацию и укрепить свой имидж.
Политкоррупция - всему голова
Вроде бы все согласны с тем, что коррупция у нас давно перестала быть проблемой, а стала системой. Депутаты дружно констатировали, что "коррупция - угроза национальной безопасности страны", "предательство нации, хуже шпионства" и т. д. Однако в понимании сути коррупции позиции оказались не совсем едиными. "Мы и вымогательство, и другие преступления относим к коррупции. Идет подмена и самого понятия, и юридических терминов", - заключил один из законодателей. Другие предложили свои трактовки, отнеся это понятие к "одному из тяжких должностных преступлений". Они твердо убеждены, что "по законам и Конституции борьба с коррупцией непосредственно входит в полномочия правительства. В связи с этим парламент и президент не могут вмешиваться в эту работу".
И законодатели дружно проявили свою отстраненность от этой борьбы, отказав в просьбе Генпрокуратуры о снятии неприкосновенности с депутата Исхака Пирматова за его финансовые махинации, в результате чего, по данным главного надзорного органа, государству был нанесен урон в солидном размере. Более того, депутаты обвинили генпрокурора Аиду Салянову в том, что она с явным нарушением закона возбудила уголовное дело против их коллеги, который не совершал "каких–либо злодеяний", просто оказался вовлеченным в чисто хозяйственный спор. В нем нет никакой "политической подоплеки", заключила комиссия.
Зато такую "подоплеку" некоторые депутаты нашли в деятельности Антикоррупционной службы при ГКНБ, которая была создана указом президента. "У нас имеется монополия партии СДПК и пресмыкающихся перед ней, теперь появилось желание залить фундамент для политического геноцида", - сказала по этому поводу депутат Ширин Айтматова. По ее словам, "борьба с коррупцией в Кыргызстане - это ликвидация политически неугодных лиц, их бизнеса или это щелбаны по пешкам". Ее поддержал Исмаил Исаков - депутат, который считает, что АКС необходимо вообще расформировать.
О такой политкоррупции мало говорят. Между тем именно она - всему голова. Оксфордские энциклопедисты первым проявлением коррупции считают фальсификацию выборов, потом названо незаконное приобретение собственности, после этого взяточничество. Причем в списке взяточников политики стоят перед государственными чиновниками.
Более десяти лет назад немецким криминологом Вольфгангом Хетзером было подмечено, что "во многих странах продажность стала уже основным принципом общественного устройства", "важным элементом в борьбе за политическую власть". Теперь же, как говорят эксперты, не только различные фирмы частного сектора, но и политические партии, сами правительства, правоохранительные органы мало чем отличаются от структуры организованной преступности.
Деньги - должность - деньги
Коррупционер больше, чем вор, считал Карл Маркс, ибо простой вор крадет только имущество, а коррупционер похищает целое государство. Политическая коррупция у нас оказалась именно такой "марксистской". Сначала она превратила государство в собственность одной семьи, затем создала бандократию одной семьи. Почти все должности снизу доверху были тарифицированы, и власть стала экономическим товаром, в результате суть государства приобрела новую формулу: деньги - должность - деньги.
Так у нас зародился совершенно новый тип чиновника и политика - скупщик госслужбы и голосов у народа. А о том, что "покупающие власть за деньги привыкают извлекать из нее прибыль" (Аристотель), было известно еще с античности.
Кстати, коррупция из нашей недоразвитой демократии сделала вполне развитой анархию. Появился своеобразный класс политических демагогов, спекулирующих на идеях народного правления. "У нас демократом становится тот, кто хорошо знает права человека, но совершенно не знает самого человека", - говорят остряки по этому поводу. Широкое распространение получило также асоциальное мышление, которое основывается на принципах: взять больше, чем отдать; получить что–то даром, не прилагая никаких усилий; наплевать на других, потому что я так хочу. На этом фоне парламентско–партийная система, которая, по словам ее приверженцев, должна стать панацеей от многих, если не всех, бед, на самом деле воспринимается как логическое продолжение коррупционного, девиантного мышления и поведения.
Помнится, первая трехпартийная коалиция меж собой поделила почти все сферы общественной и политической жизни страны по подобию криминальных структур. Эстафета досталась второму правящему большинству. И вообще нынче парламентские партии в народе язвительно стали называть ОПГ (организованные политические группировки), в чьих руках оказался механизм перераспределения всего национального дохода общества. А это большой соблазн для власть имущих, среди которых нынче много людей из бизнеса, они давно привыкли использовать органы государства, особенно парламент, как безопасное прибежище для себя.
Таким образом, нынешнему главному инициатору тотальной борьбы с криминалом и коррупцией президенту Алмазбеку Атамбаеву все–таки придется произвести "генеральную уборку" в самом государстве, действуя по правилам "лестницу метут сверху", как гласит английская поговорка. Иначе все вернется на свои места.
Почему в этом деле именно государство стоит на первом месте? Тому есть много причин, назовем три из них. Во–первых, коррупция есть во всех органах власти. В такой обстановке, кроме укрепления государства, другие пути не дают желаемого результата. Об этом свидетельствует опыт азиатских "драконов". В частности, творец сингапурского чуда Ли Куан Ю в своих мемуарах выделяет четыре главных фактора: чистая центральная власть, неотвратимость наказания, хорошее вознаграждение за работу и стимулирование честной работы госслужащих.
Во–вторых, наибольшую опасность для государства представляет "беловоротничковая бандократия" (white–collarcrime) на данном этапе. Этот тип криминала весьма изощрен и коварен, он имеет уже свою номенклатуру в структурах власти, еще и обзавелся неким защитным механизмом среди населения. Он способен устроить очередной "демократический террор" (так Алексис Токвиль назвал "народную революцию") против государства, ради собственного интереса даже готов развалить его. Поэтому власть должна строго указать ей, как и криминалу, свое место. Убить ее окончательно невозможно, но загнать в подвалы, даже в крысиные норы, вполне в силах правительства при наличии твердой воли.
В–третьих, главному инициатору этой кампании ни в коем случае не следует ослаблять эту борьбу, несмотря на определенный саботаж со стороны парламента. В этом ему опорой должно стать само общество, ибо вопрос о том, состоимся ли мы как государство, еще далеко не решен. А это для всех нас наипервейший вопрос.
